Скажите, а у вас в процессе наблюдения за другими людьми не возникает порой мысль: «Ой, лучше б этого не говорил!»? Или как в старой рекламе жевательной резинки: «Иногда лучше жевать, чем говорить!» (вот, кстати, где был гипноз — вся страна этот слоган выучила и повторяла где надо и где не надо)? У меня такое бывает, но особого напряга обычно не вызывает: время от времени ляпать глупости – вполне по-человечески. Но иногда это вовсе не «время от времени», а почти всегда. Бывают такие люди, у которых, очевидно, вот так речевая функция устроена:
«Tempora mutantur et nos mutantur in illis» — «Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними». Лет пять назад почтенную публику приходилось убеждать в том, что депрессия — это болезнь, а не лень, плохое настроение или притворство в поисках жалости или легкой жизни. Потом маятник качнуло в другую сторону, и народ пришлось просвещать на тот счет, что поскольку депрессия — это диагноз, то ставить его должен врач, а не соседка, мама, друг или начальник (не говоря уж о любителях самодиагностики по тестам в интернете); и что порванные колготки или колкость, сказанная девушкой, служат поводом для испорченного настроения, а не для депрессии. Теперь же — новая напасть: многие люди полюбили лечить ближних своих от депрессии, изо всех сил причиняя им добро. А так как антидепрессанты, к счастью, в основном доступны лишь по рецепту, то лечение предлагается социально-психологическое. Ну, вот такое, например.
Женщина спросила, могу ли я что-нибудь поделать с ее избыточным весом. Я посмотрел на ее ногти. Они были длинными и красными. Кажется, я где-то видел рекламу этих накладных ногтей. Их накладывают на настоящие ногти, и они приклеиваются. Такое количество жира и эти ногти… Я сказал: «Я могу помочь вам, но вам прядется содействовать мне в этом. Вы должны забраться на вершину горы Скво». «На восходе солнца?» — спросила она. «Да» — ответил я. «Мне хотелось бы иметь компаньона» — сказала она. Я сказал: «Вы жаловались, что ваш шестнадцатилетний сын имеет сорок пять килограммов лишнего веса. Возьмите его с собой. Подайте ему хороший пример». Когда я увидел ее в следующий раз, она сказала: «Знаете, я сама не верю, что хочу сбрасывать вес, и знаю, что мой сын тоже не хочет. Вы не будете против, если я перестану дурачить себя?» «Нисколько!» – сказал я.
Милтон Эриксон, известный американский психиатр, психотерапевт, основоположник метода недирективной гипнотерапии.
Из книги «Мой голос останется с вами».
Одно из слагаемых успеха в психотерапии — мотивация клиента на изменение поведения и сотрудничество с терапевтом. Неспециалисты этого не знают, но не такая уж и маленькая часть из числа тех, кто обращается за психотерапевтической помощью, совсем не готовы работать. Кто-то уверен, что, заплатив за прием, уже сделал все, что мог; кто-то в принципе не любит напрягаться; кто-то обратился «за чудом» и не желает трудиться, когда выясняется, что волшебства не будет; кто-то полагает, что ему нельзя помочь, и пришел лишь за подтверждением этой мысли; кто-то явился по настоянию родственников; у кого-то сейчас не хватает сил на изменения… И когда в очередной раз выясняется, что человек — по тем или иным причинам — не готов к работе, это всегда грустно. А самое неприятное — я ведь не ясновидящая — что сразу, в самом начале работы в гипнозе, этого не видно. Впрочем, с годами сам собой выработался своеобразный тест, который позволяет прогнозировать, как скоро сработает гипноз, пойдут ли изменения, и если да, то с какой скоростью. Этот тест — сказка, та самая, которая «ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок».
Люди по-разному реагируют на стресс. В ситуации с коронавирусом — самоизоляция, страх, паника, всевозможные ограничения, опять страх, резко изменившаяся жизнь и прочие прелести ковидной темы — как ни странно, легче всех оказалось тем, кто сильно испугался в марте-мае 2020 года. Они оперативненько «отработали» свои эмоции, сохранив себе тем самым здоровье и создав хорошую базу для последующей адаптации. Да-да, это те самые люди, которые опрыскивали антисептиком курьеров-доставщиков, спали в маске и перчатках и выливали свой ужас перед настоящим и будущим на близких и / или в соцсетях. А хуже всех пришлось самым стрессоустойчивым — тем, кто остался на плаву, потому что жил рассудком, не позволял себе паниковать, поддерживал тех, кому плохо, работал как обычно. Этакие неваляшки, ваньки-встаньки, которые после каждого крутого жизненного виража быстро приходят в норму. Почему же этот эффект перестал работать? Стрессовое воздействие оказалось очень длительным, и ресурсы начали истощаться. Поэтому многие из «Ванек-встанек» и обращаются к теме гипноза.
Новое веяние времени: массовое разочарование людей в важности человеческих отношений. Туманно звучит? Поясняю: только в течение одного лишь последнего месяца — семь обращений «за гипнозом» с жалобой, смысл которой сводится к следующему: «Не мечите бисера перед свиньями».
В эти дни у меня, как и у всех моих коллег, резко прибавилось клиентов с тревогой и страхами из-за ситуации с коронавирусом. Ничего удивительного: ведь такого, пожалуй, еще не было — во всяком случае, на памяти ныне живущих поколений. Потому и реагируют люди так сильно — иммунитета пока нет. И обращаются они, по сути, не за психотерапией — до нее еще дозреть надо, а текущий момент к этому не слишком располагает — а за психологической поддержкой. Потому как страшно, хочется, чтобы кто-то успокоил, а родные, друзья, коллеги, френды из соцсетей с этой задачей не всегда справляются. И моя работа с такими клиентами заключается в том, чтобы их, образно говоря, перезагрузить с помощью разговорного гипноза. А перезагрузить в данном контексте означает следующее: помочь остановиться и подумать.
Две недели назад произошел интересный с клинической точки зрения случай. Поздно ночью мне в WhatsApp прилетело сообщение приблизительно следующего содержания (привожу выдержку): «Здравствуйте. Меня зовут Анна, мне 34 года. Я очень полная — при росте 168 см вешу 112 кило. Нет, я не полная. Я толстая. Нет, не толстая, я — мамонт! Я такая с 18 лет, с тех пор, как уехала из дома и поступила в институт в Питере. Все мои попытки похудеть всегда заканчивались крахом — я просто не могла перестать жрать даже на сутки. Сейчас, хотя я еще молодая, у меня куча проблем со здоровьем: одышка, болят суставы ног и тяжело ходить, эндокринные нарушения, куча «болячек» в женской сфере. Врачи грозят диабетом. Ненавижу смотреть на себя в зеркало, я даже не крашусь. Невозможно купить красивую вещь. Личной жизни нет, и никогда не было…».
Выражение «разрыв шаблона» стало активно входить в современный словарь в последнее десятилетие ХХ века — с появлением в нашей стране моды на нейролингвистическое программирование, НЛП. Для тех, кто не в курсе, что это такое, или забыл: психотехники, базирующиеся на наработках в сфере гештальт-терапии, семейного консультирования и эриксоновского (разговорного) гипноза. Поскольку мода была массовой, реклама — агрессивной, желающих прикоснуться к теме НЛП — десятки тысяч, а специалистов, которые действительно имели сколько-нибудь серьезное образование — маловато, терминология при обучении широких народных масс зачастую употреблялась совсем не по делу, а просто потому что умно звучит. А с развитием интернета, уже к середине 2000-х годов такие НЛП-рские выражансы, как «модальность», «субмодальность», «пресуппозиция», «рифрейминг», «разрыв шаблона и создание замешательства» и т.п. вообще стали признаком крутости того, кто их использует. Особенно сильно досталось шаблону с замешательством. Наверное, потому что на ум сразу приходит много забавных ассоциаций.
Вспомните — это присутствует во многих медитативных техниках: сядьте в специальную позу, сконцентрируйтесь на процессе, отключите мысли, остановите внутренний монолог… ОМ-М-М-М! И по отзывам части людей из тех, кто пытался научиться медитации, едва ли не самым сложным оказывается именно последнее условие: остановить внутренний диалог. Почему? Наверное, этому есть какое-то объяснение, но я его не знаю. Могу предположить, что у обычного городского человека просто-напросто нет привычки к подобному состоянию. И если он станет тренироваться, то рано или поздно научится медитировать по всем правилам. Если только… если только он — не мой потенциальный клиент.
Выражение «держать удар», как правило, произносится с оттенком уважения — о чем бы ни шла речь: боксе, борьбе, трудных переговорах, значительных физических и эмоциональных перегрузках. Человек, который держит удар — всегда молодец, его бьют, а он не падает. Или падает, но тут же поднимается. И держать удар не каждый умеет. Например, вот эта боксерская груша — выражение-то про удар из темы бокса — явно не выдержала, хотя выносить сильные удары — ее, можно сказать, жизненное предначертание.