Из подслушанного сегодня на улице около магазина. Две интеллигентные женщины средних лет, очевидно, уже дошедшие до ручки от прелестей самоизоляции со всей семьей, сначала жаловались друг другу на домашних, приводя факты неприемлемого для себя поведения, а потом одна из них завершила беседу следующей фразой: «Я супер-толерантна. Я все время терплю и уговариваю себя, что мир в семье — самое главное. Я все время уважаю чужие границы. Наверное, это хорошо говорит обо мне, но в результате я себя чувствую так, будто из меня выпили всю кровь». В общем, как после визита графа Дракулы.
Все мы очень разные. Конечно, мы знаем это про себя… теоретически. Но всякий раз, как дело доходит до Другого, нам приходится заново напоминать себе эту распространенную истину. Но мы ж люди просвещенные, поэтому и напомним, и вспомним, и последуем этой истине. И тут возникает новая проблема — проблема границ толерантности.
Пик моды на слово «толерантность» давно прошел. Сейчас оно нередко произносится в негативном контексте, а говоря о межличностных взаимоотношениях, вспоминают границы и их уважение или нарушение. Это ведь серьезный вопрос: да каких пределов надо подстраиваться под другого человека, и в какой момент прекращать это делать?
Большая часть людей все же справляются с этой темой самостоятельно. А вот те, кто не справляются, попадают на прием к психологам — если повезет (если не повезет — то к врачам). Когда такие товарищи приходят ко мне, я всегда использую один прием. Какой? Прочитайте небольшой отрывок из книги Ричарда Баха (если кто забыл или не знает, это автор нашумевшей в свое время повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон») «Иллюзии»:
…В темноте внезапно что‑то зашуршало, и я быстро взглянул на него. «Ты слышал?» «Да. Похоже, там кто‑то есть…» Он поднялся и ушел в темноту. Внезапно он засмеялся и произнес имя, которое я не расслышал. «Все нормально», — сказал он, — «нет, мы будем рады тебе… зачем тут стоять… пойдем, мы тебе действительно рады…» Незнакомец отвечал с сильным акцентом, что‑то похожее на румынский. «Спасибо. Мне бы не хотелось вторгаться в вашу компанию». Вид человека, которого он привел с собой к костру, как бы это сказать, был несколько неожиданным для ночной поры в этих краях. В его облике было что‑то волчье, пугающее. Гладко выбритый мужчина небольшого роста, одет в вечерний костюм и черную накидку с красной атласной подкладкой, на свету он чувствовал себя неуютно. «Я проходил мимо», — бормотал он. «Полем короче идти до моего дома…» «Да ну…» — Шимода не верил этому человеку, знал, что он врет, и в то же время изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Я надеялся, что тоже вскоре все пойму. «Устраивайтесь поудобнее», — предложил я. «Можем ли мы чем‑нибудь помочь?» На самом деле у меня не было такого уж сильного желания помогать ему, но он так ежился, что мне хотелось, чтобы он хоть немного расслабился, если конечно сможет. Он посмотрел на меня с отчаянной улыбкой, от которой я похолодел. «Да, вы можете помочь мне. Мне это крайне необходимо, иначе бы я не попросил. Можно я попью вашей крови? Совсем чуть‑чуть? Это моя пища; мне нужна человеческая кровь…» Может быть во всем виноват акцент, он знал английский не так уж хорошо, или я не понял его слов, но я вскочил на ноги быстрее, чем когда‑либо за много последних лет, подняв в воздух целую тучу соломинок. Он отступил. Обычно я безобиден, но я не так уж мал, и, возможно, вид у меня был угрожающим. Он отвернулся. «Сэр, простите меня! Простите. Пожалуйста, забудьте, что я говорил что‑то о крови! Но понимаете…» «Что вы там такое бормочете?» — от испуга мой голос звучал очень яростно. «Какого черта вам надо, мистер? Я не знаю, кто вы такой, может вы вроде вам…» Шимода оборвал меня до того, как я смог закончить это слово. «Ричард, наш гость говорил, а ты его перебил. Пожалуйста, продолжайте, сэр; мой друг несколько нетерпелив». «Дональд», — сказал я, — «этот тип…» «Успокойся!» Это настолько удивило меня, что я успокоился и с некоторым страхом вопросительно посмотрел на незнакомца, вытащенного из родной ему темноты на свет нашего костра. «Пожалуйста, поймите меня. Я не виноват, что родился вампиром. Не повезло. У меня мало друзей. Но мне необходимо немного свежей крови каждую ночь, или я чувствую страшную боль, а если не достать ее дольше, то я не могу жить! Пожалуйста, мне будет очень плохо, — я умру — если вы не разрешите мне попить вашей крови… совсем немного, мне больше пол‑литра и не надо…» Он сделал шаг вперед, облизываясь, думая, что Шимода каким‑то образом руководит мной и заставит меня подчиниться. «Еще один шаг, и кровь обязательно будет. Мистер, если вы только прикоснетесь ко мне, вы умрете…» Я бы не убил его, но я очень хотел связать его для начала, и уж потом продолжить наш разговор. Он, должно быть, поверил мне, поскольку он остановился и вздохнул.
Я много раз наблюдала за тем, что происходит с людьми по мере прочитывания этого отрывка. Недоумение, возрастающий интерес, страх и… свой собственный вывод о том, как обходиться с границами — своими и чужими, и что же все-таки такое толерантность. Фигурально выражаясь — играть с графом Дракулой в его игры или нет. Поняв это один-единственный раз — самостоятельно или с помощью специалиста — человек запоминает урок на всю жизнь. Конечно, лучше, если это произойдет не в старости…
Подпишись на рассылку публикаций!Понравился пост? Поставь свой Лайк!
Comments are Disabled
Помню, как-то в кафе за соседнем столиком сидели три пожилые тетушки. Одна из них очень эмоционально жаловалась подругам на свою невестку, что та все делает не так, как надо. Последняя фраза, которую я помню, перед тем как сбежать оттуда, была: «.. я ей, конечно же, ничего не сказала…»
Интересно, и впрямь не сказала?