Евгений Евтушенко
По разграбленным селам Шла Орда на рысях, Приторочивши к седлам Русокосый ясак.
Как под темной водою Молодая ветла, Русь была под Ордою, Русь почти не была.
Но однажды, как будто Все колчаны без стрел, Удалившийся в юрту, Хан Батый захмурел.
От бараньего сала, От лоснящихся жен Что-то в нем угасало, Это чувствовал он.
И со взглядом потухшим Хан сидел, одинок, На сафьянных подушках Сжавшись, будто хорек.
Хан сопел исступленно, Скукотою томясь. И бродяжку с торбенкой Ввел угодник-толмач.
В горсть набравши урюка, Колыхнув животом, — Кто такой? — хан угрюмо Ткнул в бродяжку перстом.
Тот вздохнул: — Матерь Божья, То Батый, то князья. Дел игрушечных мастер, Ванька Сидоров я.
Из холстин дыроватых В той торбенке своей Стал вынать деревянных Медведей и курей.
И в руках баловался Потешатель сердец — С шебутной балалайкой Скоморох-дергунец.
Но в игрушки вникая, Умудренный, как змий, На матрешек вниманье Обратил хан Батый.
В мужичках скоморошных, Простоватых на вид, Как матрешка в матрешке, Тайна в тайне сидит.
И с тоской первобытной Хан подумал в тот миг: Скольких здесь перебил он, А постичь — не постиг.
Озираясь трусливо, Буркнул хан толмачу: — Все игрушки тоскливы, Посмешнее хочу.
Пусть он, рваная нечисть, Этой ночью не спит И особое нечто Для меня сочинит.
Хан добавил, икнувши: — Перстень дам и коня, Но чтоб эта игрушка, Просветлила меня.
Думал Ванька про волю, Про судьбу про свою. И кивнул головою: — Просветлю, сочиню.
Шмыгал носом он хмуро, Но явился в свой срок. — Сочинил я игрушку, Ванькой-встанькой нарек.
Хан прижал его пальцем И ладонью помог. Ванька-встанька попался, Ванька-встанька прилег.
Хан свой палец отдернул, Но, силен, хоть и мал, Ванька-встанька задорно Снова на ноги встал.
Хан игрушку с размаха Вмял в кошму сапогом И, знобея от страха, Заклинал шепотком.
Хан сапог отодвинул, Но, держась за бока, Ванька-встанька вдруг Вынырнул из-под носка.
Хан попятился грузно, Русь и русских кляня: — Да уж, эта игрушка Просветлила меня.
Хана страхом шатало, И велел он скорей От Руси, от шайтана Повернуть всех коней.
И теперь, уж отмаясь, Положенный вповал, Ванька Сидоров — мастер У дороги лежал.
Он лежал, отсыпался, Руки белые врозь, Василек между пальцев Натрудившихся рос.
А в пылище прогорклой Так же, мал, да удал, С головенкою гордой Ванька-встанька стоял. Из-под стольких кибиток, Из-под стольких копыт, Он вставал — не убитый, Только временно сбит.
Опустились туманы На лугах заливных, И ушли басурманы, Будто не было их.
Ну а Ванька остался, Как остался народ. И душа Ваньки-встаньки В каждом русском живет.
Мы народ Ванек-встанек Нас не бог уберег. Нас давили, топтали Столько разных сапог.
Они знали: мы Ваньки, Нас хотели покласть, А о том, что мы встаньки, Забывали, платясь.
И смеется не вмятый, Не затоптанный в грязь, Мужичок хитроватый, Чуть по-ка-чи-ва-ясь